6 рота ВДВ 104 полка

Гвардии старший сержант Рустам Сираев, стрелок, погиб в возрасте 23 лет. Посмертно награжден орденом Мужества. Его мама — Сада Галимовна Сираева.

— В 1976 году он родился, 5 сентября, в Челябинской области, Саткинский район, потом мы переехали сюда [в Оренбург], так получилось… У меня старшая дочь Гульнара, она с 1974 года. В селе, где они родились, у нас был гараж, так называемая ракушка, рядом сложены во дворе строительные материалы. Он гулял прям перед окнами дома, был март, и мне звонят: «Соня, твой опять на улице голый». С мальчишками промокли, все с себя сняли — сушат обувь и одежду на солнышке.

И все он мечтал: кирзовые сапоги ему надо было, как у солдат. Потом кто-то ему из старших друзей подарил такие сапоги, он довольный был! Вот везде ему надо было лазить, поэтому с улицы всегда мокрый приходил. Я ему говорю: «Если такой мокрый, то не приходи домой». Идет муж на обед, говорит: «Слушай, а чего у нас Рустик выглядывает из-за гаража?» Я вспомнила, что сказала ему, если мокрый, не приходи. Муж меня отругал, мы пошли, позвали его. Вот такой он был у нас шебутной мальчишка.

В 1983 году он в школу пошел, в 1992-м — окончил. У мужа спрашивают: «Как сын учится?» Он отвечал: «Без четверок». — «О, какой молодец, на пятерки». — «Нет, на твердые тройки». Но читать любил, все время спрашивал меня: «Почему вы вот грамотно пишете, а мы не умеем». Я ему говорила: «Вырастешь, тоже будешь писать грамотно, только читай больше».

Он и на бокс ходил, и на карате, он куда только не ходил. И голову разбивал, и сотрясение мозга у него было, машина его здесь сбила, но я этого ничего не знала, это знали Гуля только и папа, не расстраивать чтобы. На все секции он ходил сам.

То, что он прыгнул [с парашютом] первый раз в 12 лет, мы узнали недавно от Банникова (Владимир Банников, военнослужащий ВДВ, руководитель ветеранских организаций Оренбурга и области — прим. ТАСС), а прыгать можно было с 14 лет. Потому что мальчишки стояли на своем: «Мы будем прыгать, и все». А он маленький ростом у нас был…

Аргунское ущелье, март 2000 года Валерий Матыцин/ТАСС
Аргунское ущелье, март 2000 года
© Валерий Матыцин/ТАСС
Они ползут, такие парашюты огромные, такие крохотные мальчишки, там, говорит, все поле валялось от смеха. Спрашивают их: «Еще прыгать будете?» — «Да, будем». Настырность вот эта у него…

С друзьями он познакомился, когда пошел на карате. Эти друзья остались на всю жизнь. Когда пришла телеграмма, первым пришел [его товарищ] Рустам с пачкой денег, потому что он знал, что мы живем на инженерную зарплату. На похороны принес, взял в бухгалтерии под свою ответственность.

За 20 лет я езжу на встречи [с родными других погибших] в Чечню только последние шесть лет, потому что морально было тяжело. Муж ни разу не ездил, единственное — в Москву. Раньше 1 марта все ребята собирались у нас, а сейчас мы уезжаем, поэтому собираемся на День десантника в августе. За счет поддержки и внимания друзей сына я еще живу.

Даже вот ребята вспоминают, что он был ведущий, то есть «мы за ним, а не он за кем-то». Я вот помню, что в сложные годы, когда наркомания началась, родители других ребят все время у него спрашивали: «Ты не знаешь, вот Ренат, например, не принимает ничего?» Они почему-то у него спрашивали, он такой открытый, почти везде улыбается. У меня внук растет, он по его примеру тоже идет, улыбается и издалека громко здоровается.

НА ЭТУ ТЕМУ
«К врагам беспощадны». Участники боев 1999 года в Дагестане — о противостоянии террористам
В восьмом-девятом классе чувствуем, что он не хочет дальше учиться, — встал вопрос, куда дальше. Он вообще не знал, куда поступать. Отец говорит: «Ну вот военные училища же есть, если ты ходишь, занимаешься — может, туда?» Нет, категорически нет, и все. Мы со смехом сказали: тогда иди в железнодорожный на кулинара — а он варить картошку даже не умел. И он пошел туда, но ни разу ничего [не приготовил]. Однажды, когда нас не было дома, делал манник, но уксус разбавил не так и положил не одну девятую часть, а девять частей, у него лепешка получилась. Больше практики не было, не работал, конечно, по профессии.

Потом решил идти в армию, только в парашютно-десантные [войска], и все. Лебедев (гвардии сержант Виктор Лебедев, погиб с Сираевым в одном бою, посмертно награжден орденом Мужества — прим. ТАСС) служил там же, он на полгода раньше пошел. Потом вернулся домой и снова пошел учиться.

Он все до этого мечтал, что пойдет во Французский легион (войсковое соединение, входящее в состав Сухопутных войск Франции и комплектуемое преимущественно из иностранцев — прим. ТАСС), сделал себе паспорт. Я ему сказала: вот ты идешь туда только через мой труп. А там, слава богу, мусульман не принимают, это остановило.

Тут началась Чеченская кампания… Вернуться в армию заставил в том числе финансовый вопрос. Мы пытались разменять четырехкомнатную квартиру, но никак. А он познакомился с девушкой… Они встречались, пока он в армии служил, думал, потом вот приедет и распишутся, и все…

Они по квартирам жили, а когда он погиб, мы ее к себе взяли, потому что штампа нет, ей ничего не положено. Сейчас она четыре года как умерла — острый лейкоз, но всю жизнь нам посвятила, хотя позже вышла замуж, у нее дочь родилась…

И они уехали [с Виктором Лебедевым служить по контракту]… Потом дочь звонит и говорит: «Рустик прислал письмо и сообщил, что долго писать не будет, они далеко в лесу». Они уже в Чечню уезжали, но я об этом не знала тогда.

Я помню, в ночь на 1 марта 2000 года я была у сестры, у них старенький коттедж, я спала в отдельной комнате, за окном ветром мотало фонарь, а улица такая тихая — ни машина не проедет, ничего. Звенящая тишина. Я никак не могла уснуть. А сестра в другой комнате тоже спала беспокойно, говорит, что слышала, как он кричал.

Военнослужащие федеральных сил РФ во время нанесения массированных ударов по позициям боевиков, январь 2000 года Валерий Матыцин/ТАСС
Военнослужащие федеральных сил РФ во время нанесения массированных ударов по позициям боевиков, январь 2000 года
© Валерий Матыцин/ТАСС
У него левой части вообще не было, похоже, мы открывали окошко [гроба], все надеялись, что не он. Я не знаю, как он вел бой, говорили, что какие-то обходы делал Рустик. Кто там может знать, как он обходил через деревья, убил сколько, кто знает. Никто не знает, как гибли. Я думала одно: хоть бы не мучились.

Он такой человек: если поставил себе цель — то все. Остановить его невозможно, даже если бы я была против, он бы ушел. И нашел бы, какие доводы сказать
Он это считал нужным, мужчина есть мужчина, так же его отец считал. Он всегда говорил: он мужчина, он обязан. Это долг перед родиной, а значит, долг перед семьей.

Ребята [друзья Рустама] — молодцы, бывают у нас постоянно, они как бы заполняют оставшуюся пустоту… Вот Джульеттка (гражданская жена Рустама Сираева — прим. ТАСС) даже с мужем со своим нас потом познакомила, мы приняли его и считаем за зятя, ведь она нам как дочь была. Ребята тоже удивлялись, что столько лет, а она все с нами.

С мамой погибшего Виктора Лебедева общаемся постоянно, мы очень похожи и по характеру, и судьбы сложились так… Редкий день проходит, чтобы мы не созвонились. Еще нам многие организации города помогают.

Больше хороших людей вокруг, чем плохих. Очень нам помогли, город, соседи у нас очень дружные, молодцы, я благодарна всем.

Друзья Рустика даже помогли нам свадьбу внука устроить, сейчас ждем правнуков, так что есть для кого жить. Конечно, вспоминаешь когда, плачешь. Особенно когда одна.

Вот это и есть жизнь: защищать дом, родину защитишь — семью защитишь